– Что здесь
происходит?!
– Ничего.., – Федор был
спокоен и приветлив.
– А это что? –
милиционер показал на лежащие рядом с мужчинами мечи, – Тоже
ничего?
– Холодное оружие, носимое
согласно разрешению на ношение холодного оружия.
– Какое оружие, какое
разрешение?! Саммит в понедельник!
– Кузьма Петрович, предъявите
Ваши документы офицерам.
Голос Федора был приветлив, но
холоден и тверд.
Кузьма тут же достал свои
многочисленные разрешения и протянул их милиционеру, что стоял ближе к
нему. Тот стал читать их. Его глаза стали расширяться.
– И это все у вас… с
собой?!
– Нет, не все. Со мной только
необходимое.
– Так, поднимайтесь! Едем в
отделение!
Фёдор и Кузя
сидели в отделении уже полчаса. Милиционер честно пытался писать
протокол, но постоянно сбивался, выслушивая версии происшествия сразу с
трех сторон. Когда, в очередной раз его перебили, и он готов был уже
разъяриться окончательно, как дверь в дежурную часть отворилась, и в
помещение прошествовали два милиционера, один из них со знаком «кирпич»
и два очень интеллигентных старика. Один из старичков держался за
голову.
Увидев их Фёдор и
Кузьма встали, чтобы поприветствовать их должным образом.
– Петр Афанасьевич?! Александр
Вячеславович?! Что случилось?!
Первый милиционер,
пришедший со стариками, тяжело
вздохнув, спросил:
– Вы их знаете?
Фёдор
удивленно ответил:
– Конечно! Это
академик Петр Афанасьевич Михайленко. Философ. Этнограф. А это –
Александр Вячеславович Вяземский. Академик. Филолог. Это же светочи
мировой науки и, простите за банальность, гордость нашего города!
Милиционер,
принесший знак, обреченно вздохнул:
– А! Это, значит,
наша гордость… А кто-то молодежь нашу в чем-то упрекает…
Милиционер,
писавший протокол с интересом
воззрился на пришедших:
– А чё
случилось?!
Милиционер со
знаком в руках со знанием дела стал отвечать:
– Иду по проспекту. Вижу – один из этих
светочей бьет по голове другого знаком, – и гордо продемонстрировал
тяжелый знак «Проезд запрещен».
Фёдор удивленно
посмотрел на знак, затем перевел взгляд на академиков:
– Петр
Афанасьевич? Что же случилось?
Петр Афанасьевич
нервно прокашлялся:
– Понимаете, дражайший Фёдор Михайлович, у
нас с Александром Вячеславовичем произошел диспут о том, реальна ли
принадлежность принца Датского Гамлета к нетрадиционно ориентированным в
сексуальном плане личностям или же это измышления позднейших
комментаторов, так как текст самой пьесы Шекспира и авторов до него не
позволяет нам дать полное заключение…
Александр
Вячеславович гневно перебил своего оппонента:
– Вы, со своей стороны, Петр Афанасьевич,
не правы. Это полный популизм. Ревность Гамлета к Полонию вовсе не так
очевидна, как вы пытаетесь…
Три озверевших
мента хором заорали на все отделение:
– Тихо! – все трое посмотрели на Фёдора, –
Это они о чем?
– Спорят. Был ли Гамлет голубым…
Милиционер
писавший протокол покачал головой. Весь его вид говорил – «нашли, о чем
спорить, грибы трухлявые»!
– С ума сойти. Кирпич-то тут причем?
Милиционер,
замыкавший шествие вздохнул:
– Так вот о том и говорим. Двое этих…
светил, стоят под светофором и мало друг друга не убивают!
Фёдор кивнул и
спросил у Михайленко:
– Так причем же здесь «кирпич», Петр
Афанасьевич?
Петр Афанасьевич
мученически вздохнул:
– Так я и рассказываю, а молодые люди
перебивают.., – он неодобрительно покачал головой, – Мы поспорили, и в
пылу дискуссии Александр Вячеславович несколько перегнул паку с…
эпитетами. Знаете, я человек широких взглядов, но назвать меня «апулеевским
животным» это уже лишнее. Я не стерпел, подобная полемика просто не
уместна, взял этот знак и ошеломил своего оппонента.
Милиционер
писавший протокол помотал головой:
– Каким животным?
– Говорит, что Александр Вячеславович
назвал его ослом, а тот и стукни его по голове знаком «кирпич», – легко
перевел Фёдор.
Милиционер с
кирпичом облегченно, но некоторым разочарованием вздохнул:
– А…а…а! Ослом!
Милиционер
писавший протокол заинтересовался:
– Протокол писать или нет?!
Фёдор спокойным
покровительственным тоном сказал:
– Нечего тут писать. Потерявшие сознание,
травмированные есть? Нет. Вы что, хотите, чтобы накануне саммита про
ваше отделение написали, что вы арестовали двух светил мировой науки? Вы
представляете, что начальство скажет?
Милиционеры на миг
представив, что скажет их начальство, переглянулись.
– Нет, никакого
протокола не надо, – четко сказал дежурный.
Фёдор спокойно
продолжил:
– Так что
вызывайте такси, и мы с Кузьмой Петровичем развезем их по домам, во
избежание дальнейшего конфликта. А так как оба живут на Ваське, это уже
вне границ вашего участка. Пусть там хоть передерутся. На почве
эпитетов.
Милиционер,
принесший знак, согласно покивал головой:
– Правильно он говорит. Надо их домой.
Милиционер,
писавший протокол, поднял голову от бумаг:
– А маклаудов этих?
Милиционер
сопровождавший академиков в отделение, мотнул головой:
– И их тоже. От греха, – нагнувшись к
дежурному тихо сказал, – Видишь они все друг друга по именам знают. А
этого, переводчика, третьего дня в судебке видел, так Иваныч ему только
что не кланялся, – выпрямился и уже нормальным тоном сказал, – Не
покойники же бродячие, и то ладно.
Фёдор сразу же
заинтересовался:
– Что за покойники?
Милиционер
неприязненно махнул рукой:
– А… Баба одна звонила – вроде как мужик
ее мертвый к ней в квартиру ломился…
Кузя, собирая со
стола бумаги, невзначай спросил:
– А адрес?
Милиционер скосил
на него глаз:
– А тебе то он на фиг нужен? Тоже хочешь
поломиться?
Кузьма пожал
плечами:
– У нас здесь случай был похожий… По
моему, это массовый психоз какой-то.
Милиционер остро
посмотрел на Кузьму:
– У нас?
Фёдор пожал
плечами, словно раздумывая, говорить или нет. Затем нехотя вымолвил:
– Судебно медицинская экспертиза.
Милиционер за его
спиной показал знаками: «Точно, точно!», поэтому сидящий за столом
милиционер, отдавая паспорт Фёдора, нехотя промолвил:
– Казанская, 16.
Фёдор
легко сказал, совершенно не выдав своего страха:
– А… эта… Да, мы
про это знаем…
Но это было ложью.
Он ничего не знал про дом 16 по Казанской улице, кроме того, что два
месяца назад там умер его старинный знакомый.
Отправив
академиков по домам, Фёдор и Кузя шли по ночным улицам. Наконец, Фёдор
решился.
– Кузя. Ты не
продашь мне свою новую саблю?
– Что?! Ты с ума
сошел? – засмеялся Кузьма, но осекся под тяжелым взглядом Фёдора.
– Нет, я в своем
уме. Продай ее мне.
– Федь, ты что? –
удивился Кузя, – Зачем она тебе?
– Я ее сломаю.
Привычный к
неожиданным сообщениям старшего товарища, Кузя некоторое время молчал,
переваривая новости.
– И за что ей
такая участь? Это превосходный клинок.
– О… Ты уже
полюбил ее!
– Я ее давно
полюбил. Как только увидел. Пол года назад.
– Ты мне ничего не
сказал.
– Я был должен?
– Нет. Ведьмак сам
выбирает оружие.
Кузьма остановился
под фонарем и закурил. Фёдор стоял за кругом света. Воздух вокруг него
задрожал и начал плавиться. Перед Кузьмой возникла матовая поверхность,
постепенно обретающая глубину и пространство. В глубине возник большой
зал, обставленный грубой резной мебелью. В центре зала стоял круглый
стол, заставленный золотой и серебряной посудой, вокруг него стояли
несколько существ в богатых шелковых и бархатных одеждах до пола.
Кузьма узнал
молодого Отца Котов, но тут его взгляд переместился на возникшие в его
поле зрения фигуры: высокую и стройную златокудрую женщину в алых
одеждах и широкоплечего черноволосого мужчину в одеяниях цвета тьмы.
Казалось, что все лучи света теряются в его одеждах.
Они сражались.
Даже нет – они бились на смерть. Оба были опытными бойцами. Мужчина
рубил короткими сильными ударами, женщина легко парировала их, нападая в
свою очередь, казалось, ее клинок был повсюду, как пламя, как молния.
Кузя, как
зачарованный смотрел на схватку – в руках женщины он увидел свою саблю.
Женщина уверенно наступала на своего противника, ловко выбила клинок из
рук противника, уверенно поставила ему подножку, он рухнул на пол, и она
уже замахнулась для решающего удара…
Когти на рукоятке
сабли, державшие гарду клинка, молниеносно разжались и вцепились в руку
женщины. Она дернулась и отпрянула, пытаясь освободиться. Ее противник
воспользовался этим и схватил ее за руку с клинком, резко дернул от себя
– клинок вошел точно в горло золотисто-красной красавицы. Она закричала
и… вспыхнув, обратилась в пепел.
И тут из рядов
зрителей, выскочил… Фёдор. В золотых и красных одеждах, с каштановыми
волосами до пояса, молодой, но, несомненно, Фёдор. Он подскочил к все
еще стоящему на коленях черному воину и, одним ударом, снес ему голову с
плеч коротким метательным топором.
Видение несколько
раз вздрогнуло, по нему пошла рябь и оно исчезло.
– Вот так все и
было..,– голос Фёдора прозвучал из темноты и Кузя вздрогнул.
– Так вот как все
было… Но Федя! Это ужасно!
– Что именно?
– Федя… Так вот,
что означали твои слова…
– Какие?
– Помнишь, перед
похоронами родителей… Я накричал на тебя.… Спросил, что бы ты сделал,
если бы твоих родителей убили…
– Теперь ты видел,
что я сделал. Ударил в спину.
– Послушай, Федя…
– Кузьма помолчал, обдумывая слова, наконец, нашел подходящие, – Ведь
сабель было сделано три! Ведь это мог быть один из тех клинков!
– Как ты полюбил
ее! Кузя, расстанься с ней. Она не потерпит другой любви, она предаст
тебя.
– Федя… Мне надо
подумать. Хорошо?
– Конечно.
Заставлять тебя я не могу и не стану. Подумай. Хорошенько подумай.
Фёдор сделал
несколько шагов в тень и пропал совсем, будто его и не было. Кузя еще
долго стоял и смотрел в темноту.
