Раздался шорох, люстры зазвенели
подвесками и, дребезжащий голосок произнес:
- Просить Хранителя оказать
покровительство…
Императрица вскрикнула и уронила
жемчужную нить, что прикладывала к простой, но изысканной утренней
прическе. Фрейлины зашептались.
Федор бранил Петра Кравченко, когда в
имение прискакал взмыленный фельдъегерь с пакетом для Его милости
полковника Беляева. Кравченко был изгнан из кабинета и Федор
распечатал конверт, в котором были обычные «подарки» - очередной
орден, жалованное имение в Малороссии и необычная просьба –
небольшой конверт скрепленный личной печатью императрицы письмо,
выдержанное в самых кротких выражениях, приглашавшее полковника ко
двору, для личного визита. Беляев подумал, пожал плечами и покорился
неизбежному.
Императрица волновалась. С самого
утра ей было не по себе. Тот самый Хранитель, шепотки о котором она
слышала с тех самых пор, как приехала в Санкт-Петербург, но никогда
не решалась о нем расспрашивать, должен был прибыть сегодня вечером.
В ответном письме, составленном на безукоризненном французском,
полковник Беляев обещал прибыть, но требовал строжайшей тайны.
В назначенный час Екатерина сидела у
окна Эрмитажа, что в парке Петергофа, наряженная в белоснежный
роброн из нежнейшего бархата. Поверх него на женщину была накинута
сеточка, наподобие рыболовной, только в каждой ячейке этой сети
сидело по бриллианту. В руках она крутила золотую табакерку,
украшенную двумя топазами.
Неожиданно, все свечи в комнате
погасли. Женщина услышала хлопанье крыльев. Ее рука сама потянулась
к колокольчику.
- Не нужно никого звать, Ваш
Величество, - услышала она мужской голос за спиной и в тот же момент
комната осветилась ослепительным светом.
Екатерина в ужасе обернулась. То, что
она увидела повергло ее в столбняк: перед ней, на спинке кресла
сидела птица, от перьев которой исходило огненное сияние.
- Так это правда… Ты действительно не
человек.., - сказала императрица, более всего на свете сейчас
желавшая броситься наутек. Колени, к сожалению, были ватные, -
Жар-птица…
- Да, - кивнула головой птица,
взмахнула крыльями, свет померк, в комнате вновь воцарилась тьма.
Но вот свечи, как по волшебству,
вспыхнули все одновременно. Рядом с креслом, на котором мгновение
назад сидело диковинное существо, стоял высокий красивый мужчина, в
камзоле сшитом по последней моде, и насмешливо улыбался:
- Так ты звала меня?
Екатерина кивнула, как заводная
кукла:
- З-звала… Хранитель…
- Называй меня Фёдором. Зачем ты
звала меня, повелительница?
Никогда еще Екатерина не чувствовала
себя настолько ничтожной, как в тот миг, когда феникс назвал ее
«повелительница».
- Я… я.., - дыхание молодой женщины
стало прерывистым.
- Ты, ты звала меня. Зачем? – Федор
сделал шаг вперед, императрица отступила на шаг назад.
- Просить Вашего покровительства, -
прошептала Екатерина.
- О! – насмеливо протянул Хранитель,
делая еще один шаг, - Мое покровительство нужно заслужить.
Еще не договорив фразу, Федор в три
широких шага пересек пространство комнаты, разделявшего его от
испуганной женщины, и подхватил ее на руки. Императрица пискнула,
как цыпленок, и уперлась руками в грудь мужчины:
- Да как Вы смеете!
В ответ Федор лишь хищно усмехнулся и
впился губами в алый рот Екатерины. Поцелуй длился долго. Сначала
напряженные руки женщины расслабились, затем осторожно легли на
плечи захватчика, а потом жарко обняли мужчину за шею. Федор
мурлыкнул и понес свою жертву в спальню.
Утром Екатерина проснулась совершенно
одна, только на подушке лежало ослепительно сверкающее перо,
обернутое листком бумаги. В руках женщины бумага истлела, но она
успела прочесть:
«Буду к вечеру. Люблю. Федор.»
Тайные встречи Хранителя и
императрицы продолжались почти год. Самое удивительное, что эти
встречи действительно остались для всех тайной. Что кто-то посещает
императрицу, знали, конечно, многие. Но кто? Никому и в голову не
приходило, что открытое окно императорской спальни и летящая в
кромешной тьме птица предвещали бурную ночь любви.
Как-то под утро, когда Федор уже
собирался улетать, Екатерина спросила:
- Федор?
- Да, Катти?
- Мне нужно перебираться со всем
двором в Москву… Ты не сможешь…
Федор покачал головой.
- Значит мы расстанемся так на долго?
- Я принадлежу этому месту,
возлюбленная моя Катти…
- Что мне сделать для тебя? Что бы ты
не забыл меня?
- Ничего, моя милая. Я никогда не
забуду тебя. Вернешься в Петербург, дай мне знать. Если захочешь,
конечно. Просто напиши моим пером: «Прилетай» и выброси листок в
окно. Я прилечу.
Её императорского Величества в
столице не было около года. Как только она вернулась в Петербург, то
первое, что сделала – бросилась к письменному столу, извлекла из
палисандровой коробочки перо, обмакнув его в чернила вывела первые
буквы «При…», бросила перо на стол, разорвала бумагу и разрыдалась.
Письмо с одним словом влетело в окно
кабинета в имении Беляева только через двенадцать лет. Федор
несколько мгновений разглядывал необычное послание, затем, вспомнив,
что оно означает, вздохнул.
Императрица, на пике своего
могущества, раздобревшая матрона в блеске своей красоты, весь день
наряжалась в разные туалеты, что бывало с ней крайне редко,
смотрелась в зеркало, не понимала ни единого обращенного к ней слова
и гневалась на всех подряд. Наконец она остановила выбор на
жемчужно-сером атласном платье безо всяких украшений, а волосы
приказала заплести в косу. Как только ее приказания насчет туалета
были исполнены, она приказала всем убираться из ее личных покоев и
не появляться до утра.
Ровно в полночь Федор влетел в давно
известное ему окно. Екатерина сидела в массивном кресле кабинета
так, что бы не было видно ее лица.
- Подойди ко мне, Федор. Только не
смотри на меня.
Федор ласково и необидно засмеялся:
- Девочка! Глупая моя девочка! Как же
не смотреть на тебя?! Ты же стала еще прекраснее!
Императрица закрыла лицо рукой и
заплакала. Федор подошел к ней и стал гладить по голове, как
ребенка:
- Не плачь, не надо. Ты была молода,
стала старше, когда придешь к своему концу, это будет счастливый
конец, путь в рай, а я не стар, не молод, я не живу, а существую, и
конца этому не будет. И если кто-то сумеет меня убить – это будет
моя гибель и от меня ничего не останется. И даже любить я не могу,
не смею – ведь все, все вокруг меня когда-нибудь умрут. Таковы
законы природы – жизнь есть там, где есть смерть, а нам, бессмертным
– бесконечное ожидание.
Екатерина прекратила всхлипывать и
посмотрела на мужчину:
- Я так тосковала без тебя… Я так
боялась.., - договорить Хранитель ей не дал.
Через 12 лет Екатерина послала за ним
снова. На этот раз в официальной обстановке они сказали друг другу
лишь несколько слов. Полковник Беляев был представлен сыну и внуку с
самыми лестными рекомендациями венценосной матери и бабушки.
Ночью, когда императрица уже ложилась
спать, она услышала за спиной шорох.
- Федор?
- Да, - Федор материализовался из
тени, в складках которой прятался, - Сегодня мы видимся с тобой
последний раз, моя милая Катти, - он провел пальцем по брови женщины
и убрал руку, - Иначе ты возненавидишь меня. Но эту ночь мы проведем
вместе, - он как в первый раз, подхватил ее на руки и понес на ложе.